БАНЯ

(пьеса из трех сюжетов)

СЮЖЕТ ПЕРВЫЙ

АЛЕКСЕЙ
СЕРГЕЙ
СТАРОЖИЛ

Баней — местом, где происходит действие — будем называть то отделение, где лавки и тазики, то есть место, где моются, запаривают в тазиках веники и травы, делают массаж и т.д. Из бани ведут две двери. Одна — в парилку (когда она открывается, оттуда вырывается облако пара, слышен перехлест веников, кряхтение, возгласы). Другая — в предбанник (когда она открывается, слышен телекомментарий футбольного матча — там работает телевизор).

Пара слов об одежде персонажей. Автор предполагает, что костюмы лаконичные — банные юбочки и шапки. Но если режиссеру (или артистам) покажется, что долгое наблюдение полуодетого мужского тела может вызвать раздражение у зрителей, можно пойти на компромиссный вариант. Дело в том, что в предбаннике одежда посетителей более разнообразна — это и традиционные махровые халаты, и широкие простыни, напоминающие тоги (они часто бывают с рисунком). Если персонажи одеты так, то разоблачаются они только перед заходом в парилку (соответственно, облачаются после выхода из нее).

  Итак, из предбанника в баню входит энергичный уверенный в себе мужчина с тазиком, в котором лежит веник. На голове — фасонистая шапочка аж с рогами. На нем – банная юбочка с картинкой (халат, тога). В руке прозрачная сумочка с разными хитрыми банными причиндалами. Он ставит тазик с веником на скамейку и начинает священнодействие.

Из предбанника входит второй мужчина с тазиком, веником и банными принадлежностями. Шапочка не такая фасонистая, да и юбочка. (Халат, тога.) И какой-то он растерянный. Первый бросает на второго не слишком заинтересованный взгляд и продолжает свои дела. Второй подходит к свободной скамейке, ставит тазик.

Первого зовут Сергеем.

Второго зовут Алексеем.

 АЛЕКСЕЙ (оборачивается к первому). А вы, это, по субботам ходите?

 Сергей  явно не хочет вступать в пустяшный разговор. Мычит что-то нечленораздельное. Брызгает из пузырька на веник и так далее.

 

АЛЕКСЕЙ (думает, что Сергей не расслышал). Я говорю… по субботам ходите?

 

Сергей бросает на Алексея молчаливый замораживающий взгляд — и снова занимается веником.

 АЛЕКСЕЙ (присматривается). А вы чего это на веник льете?

 Сергей сует пузырек под нос Алексею и терпеливо ждет, когда тот прочитает.

 АЛЕКСЕЙ. Экстракт мяты... А, вот чего.

 

Удовлетворенно кивнув, Сергей продолжает заниматься процедурами с веником, уверенный, что любопытство Алексея удовлетворено. Отрывает несколько веточек.

 АЛЕКСЕЙ. А вы зачем вы ломаете…

СЕРГЕЙ (передразнивает). А вы, это, никогда не задумывались, уважаемый, сколько искрометных вопросов я мог бы, не дай Бог, задать вам?.. Ну, например... а чой-то у вас, это, на ухе шрам, напоминающий очертаниями серп и молот, а? (Алексей хватается за ухо.) Уж не результат ли это пластической операции по удалению аналогичного пятна, но в форме двуглавого орла? (Алексей отрицательно качает головой.) И чего это вы мигаете не двумя глазами одновременно, а попеременно то левым, то правым? Уж не секретный ли это шифр, по которому вы узнаете членов таинственной масонской ложи среди на первый взгляд одинаковых, как козлиные какашки, прохожих? (Алексей хочет ответить, но не удается.) И как это у вас образовался живот настолько круглой формы? Уж не проглотили ли вы, по несчастливой случайности, воздушный шарик? (Снова хочет ответить и снова не удается.) И наконец - почему, когда вы подкидываете в печку воду и вам кричат с полока: ХОРЕ, ОТДОХНИ, МУЖИК, САЛЫШЬ, ОСТЫНЬ, ДА КОНЧАЙ УЖЕ КИДАТЬ, ТЫ ЧТО, ИДИОТ? ИЛИ ГЛУХОЙ? — вы тупо кидаете, кидаете, кидаете, приговаривая «НУ ЕЩЕ ПАРОЧКУ, ЧТОБЫ ВСЕМ ХВАТИЛО», пока народ из парилки не повалит, воздевая руки и вопя: «КТО ДАЛ ЭТОМУ ПРИДУРКУ КОВШИК!..» (Алексей разводит руками, но как будто язык проглотил.) Судя по выражению вашего лица, вы не знаете ответа, почему я ничего этого не спрашиваю, несмотря на нестерпимое желание… Так вот – я считаю, нефига лезть в чужую личную жизнь, даже если это жизнь такого раздурацкого дурака, как вы, уважаемый.

 

После чего Сергей отворачивается и продолжает как ни в чем не бывало возиться с веником. Алексей наконец выходит из ступора, в который вогнал его Сергей, но стоит по-прежнему рядом, не в силах отвести взгляда от его манипуляций.

 АЛЕКСЕЙ. Да я просто хотел спросить… просто про субботу...

СЕРГЕЙ (взрывается). Да! Да! И еще раз да! Я хожу в баню по субботам, так уж сплелись Ариадновы нити судьбы моей. И в этот раз решил не нарушать традиции, хотя, кх-кх, если бы знал, что встречу вас… А в пузырьке, вы сами знаете, экстракт мяты. А палочки от веника я ломаю отнюдь не потому, что мне нравится треск, который они издают в процессе переламывания, а потому, что они лишние, эти палочки. Не нужны они, вот ведь какая штука! Карябают, сволочи! А теперь, когда я ответил на все ваши… сами знаете какие вопросы, мы расстанемся, причем навсегда. Спаси меня Господи.

 И снова Сергей отворачивается, демонстрируя отчуждение. Алексей не отходит.

 АЛЕКСЕЙ. Я...

СЕРГЕЙ (резко оборачивается, замахиваясь веником). Что?

АЛЕКСЕЙ. Не про палочки. И не про субботу.

СЕРГЕЙ. Боже мой! Неужели созрел новый вопрос? А ну-ка попробую угадать. Почему я пришел в баню одетый, а потом раз – и разделся? Нет?.. Почему я мужчина, а не женщина? Не то?.. Почему вода льется вниз, а не вверх?..

АЛЕКСЕЙ. Да нет, я про живот.

СЕРГЕЙ. Какой живот?

АЛЕКСЕЙ. Да мой, какой же еще. Многие интересуются. Ну, вроде, живот и живот, сами видите, ничего такого. (Поворачивается налево-направо, чтобы Сергею лучше было видно.)

СЕРГЕЙ. Согласен. Такого – ничего.

АЛЕКСЕЙ. Но если присмотреться, он… не просто круглый!

СЕРГЕЙ. Да что вы!

АЛЕКСЕЙ. Ага. ИДЕАЛЬНО КРУГЛЫЙ ЖИВОТ. ФЕНОМЕН В МИРОВОМ МАСШТАБЕ. Профессор один сказал, математик, мы с ним в Селезневских банях познакомились. Он все смотрел, смотрел… туда. Мне даже неудобно стало — чего это он смотрит? Я даже подумал, что он смотрит… не совсем на живот… понимаете?.. Но нет, все нормально, на живот… а потом говорит…

СЕРГЕЙ (прерывает Алексей, поднимая руку, и говорит с «профессорской» жестикуляцией и артикуляцие, у него безусловно артистический дар). Наикруглейший, голубчик-с, у вас живот, понимаешь ли. Феномен в мировом масштабе-с, да-с! И если мы с вами, голубчик, проведем-с прямую линию через ваш пупок-с и, применив наиточнейшие измерительные приборы, вычислим площади двух сегментов-с, на которые разделится ваш, так сказать, феномен-с, то я считаю, как математический профессор Всероссийской академии, что площади разделенных половинок будут что-с?.. ИДЕНТИЧНЫ!

АЛЕКСЕЙ (радостно кивает). Ага, примерно так и сказал. Но только если через пупок.

СЕРГЕЙ. Ясное дело, без пупка и говорить не о чем.

АЛЕКСЕЙ. Ага, через пупок.

СЕРГЕЙ. Чего только в жизни не бывает!

АЛЕКСЕЙ. А я ведь даже не знал, ага…

СЕРГЕЙ. Ну так желаю вам дальнейших творческих успехов.

АЛЕКСЕЙ. Не-а. Остальное у меня обыкновенное. Как у всех.

СЕРГЕЙ (жмет Алексею руку.) Мужайтесь, уважаемый. Ну, нет и нет. Бог не дал! Или природа! Или мама! А, знаете, я даже этим доволен… (Делает знак - прислушаться.) Чувствуете?

АЛЕКСЕЙ. Что?

СЕРГЕЙ. Наш разговор зашел в тупик.

АЛЕКСЕЙ. Почему?

СЕРГЕЙ. А потому, что живот уже в прошлом. И мы рас-хо-дим-ся. Как в море корабли.

 

И чтобы сделать свою мысль более доходчивой, Сергей отодвигается вместе с тазиком, поворачивается к Алексею спиной.

Алексей возвращается к своему тазику, нехотя елозит по нему веником, оборачивается на Сергея, снова елозит, снова оборачивается.

 АЛЕКСЕЙ. Я... Это... (Идет к Сергею.) Я про шрам на ухе.

СЕРГЕЙ (чуть не плачет). Не хочу про шрам!

АЛЕКСЕЙ. Это не белка. (Сергей начинает хохотать.) Ага, смешная история. (Сергей заливается.) Очень смешная… Ха-ха…

СЕРГЕЙ. Идеально смешная... как живот! (Хохочет.)

АЛЕКСЕЙ. Это пастух меня, в детстве.

СЕРГЕЙ. Боже, помилуй этого человека!.. (Хохочет.)

АЛЕКСЕЙ. Я в прятки играл с ребятами.

СЕРГЕЙ. Он не виноват, что такой!.. (Хохочет.)

АЛЕКСЕЙ. И за коровой спрятался.

СЕРГЕЙ. Бедная корова!.. (Хохочет.)

АЛЕКСЕЙ. А она испугалась.

СЕРГЕЙ. Я бы тоже испугался… (Хохочет.)

АЛЕКСЕЙ. А пастух ее кнутом...

СЕРГЕЙ. Я бы тоже кнутом. Только не корову… (Хохочет.)

АЛЕКСЕЙ. Ха-ха! Так и он не корову. Ха-ха! Он-то думал, что корову. А досталось мне. Почему? Я за коровой прятался. И вот… прямо по уху. (Подхихикивает.) Это еще хорошо, что по уху. Ухо можно под волосами спрятать. А если бы по носу, а? (Подхихикивает.) Нос-то не спрячешь, правильно я говорю? А если по губе? Как бы я целовался с девчонками? А девчонки любили со мной целоваться. Меня старший брат научил, перед армией. По-настоящему, с языком, во как! (Развеселился, показывает.) Так вот, повезло мне, что по уху. Но тогда, знаете, как больно было! Жиииих!.. И пополам почти что… ну, ухо.

 Сергей задумчиво ходит из стороны в сторону. Алексей стоит, загипнотизированный этим движением. Сергей бросает взгляд на Алексея – и снова ходит. Но вот остановился.

 СЕРГЕЙ. Я понял, уважаемый.

АЛЕКСЕЙ. Что?

СЕРГЕЙ. Не что, а куда… Куда вам надо со всем этим добром. К Малахову, в "Пусть говорят". Он любит такие экзотические истории. Про ухо, например. Про живот тоже пойдет. Только нужно будет найти пастуха, если не помер, математического профессора, корову – нет, эта точно померла, потом какого-нибудь из ваших близких родственников, которые, к несчастью, знакомы с вами…

АЛЕКСЕЙ. А вот как я мигаю...

СЕРГЕЙ. И как вы мигаете — к Малахову.

АЛЕКСЕЙ (сердито). Но я как все мигаю, в смысле, двумя глазами сразу.

СЕРГЕЙ (разводит руками). Да, с миганием облом. Но ведь и того, что имеется, Малахову хватит на несколько передач. Да вы для него клад!

АЛЕКСЕЙ. Мне не нравится «Пусть говорят». Там все кричат и ругаются.

СЕРГЕЙ. Не хотите к Малахову? (Лупит веником по скамейке.) Тогда идите к Гордону! К Познеру! К Дроздову! В "Мир животных"! В "Очевидное-невероятное"! К Капице! В "КВН"! В «Что, где, когда». Короче, идите куда хотите! А лучше всего – идите к врачу! Причем к специалисту, узкому. Который весь этот горячечный бред выслушает, и даже денег с вас не возьмет. Потому что станет знаменитым. Если только ему поверят, что такие му… мученики тела и мозга имеют место в нашей скучной жизни… Вы идите, уважаемый… (что-то шепчет, многоэтажное, жестикулируя) но только не ко мне! Вы понимаете? Понимаете, что не ко мне?

АЛЕКСЕЙ. Понимаю.

СЕРГЕЙ. Ауф видерзеен.

АЛЕКСЕЙ. Чего?

СЕРГЕЙ. Ничего! Покедова! Усе! Лавочка закрыта.

 Сергей демонстративно обходит скамейку, чтобы отдалиться от Алексея, и гремит чем-то в тазике, сердито бурча под нос.

 АЛЕКСЕЙ. Ну, так я пошел? (Сергей не отвечает.) Пойду, значит.

 Алексей отходит к своему тазику. Вяло переворачивает веник.  Делает что-то еще. Вдруг Сергей перестает напевать.

 СЕРГЕЙ. Вот черт! (Что-то ищет, но не находит.) Я ее как человека просил, а она... ДУРА! (Ищет, не находит.) Вот в чем проблема – мы-то надеемся, они люди, а они... ду-у-уры! (Ищет. Алексей поворачивает к нему голову. Заметив это, Сергей обращается параллельно к нему и к тазику.) Да, блин, вот баба безмозглая! И я-то хорош, а! Ну кем нужно быть, чтобы попросить бабу положить шампунь и предполагать, что она это сделает?.. (Вздохнув, направляется к Алексею.) Ничего нельзя бабе доверить. Сказал ей, положи шампунь с хвойным экстрактом. Ну, дура, и все!

АЛЕКСЕЙ. Вам шампунь? Вот. (Дает шампунь.)

СЕРГЕЙ. Выручили... Благодарю, уважаемый… (Алексей, отдав шампунь, отворачивается.) Понадеялся, а она... Послушайте, у меня такое ощущение складывается — может, конечно, я ошибаюсь — что вы чем-то недовольны. Вам что, шампуня жалко?

АЛЕКСЕЙ. Мне не жалко.

СЕРГЕЙ. Знаете, если вам жалко шампуня, то не надо таить в себе это жмотское чувство, присущее людям вашего сорта.

АЛЕКСЕЙ. Я же сказал. Мне не жалко.

СЕРГЕЙ. Но ведь дело не в том, что вы сказали! А в том, как! Можно сказать доброжелательно, как это принято у порядочных людей, которые без тараканов в башке. А можно — с этакой с подленькой ехидцей... как вы это и сделали, уважаемый. "Мне-е-е не жа-а-а-алко"... Мол, ну какой же ты балбес, мужик, что женился на такой дуре, которая даже шампунь тебе положить не расстаралась... Вот что явственно слышится в вашем гаденьком "мне-е-е-е не-е-е-е жалко"... Мол, бывают же такие уроды, на которых приходится шампунь свой личный тратить, чтобы они не воняли, хотя они все равно будут вонять, так уж они устроены, говнюки... Мне-е-е-е-е не-е-е-е-е жа-а-а-алко-о-о-о-о-о...

АЛЕКСЕЙ (спокойно). Да ничего я такого не думал!

СЕРГЕЙ. А вот я не советую вам разговаривать со мной в таком тоне. Меня не на помойке нашли! Да если б не шампунь, думаете, я бы к вам подошел?.. Я не привык подходить ко всяким… Ко мне на прием за месяц записываются. (Алексей молчит.) Слушайте, а может, я чертовски НЕДЕЛИКАТЕН? (Алексей молчит.) Может, в том избранном обществе, где вы вращаетесь, в подобных случаях принято получать УДОВЛЕТВОРЕНИЕ? Так я к вашим услугам, уважаемый. Правда, не совсем понимаю, что может служить оружием в нашей с вами аскетичной ситуации. Разве что... но нет, это слишком смелое предположение.

АЛЕКСЕЙ. Чего это вы прицепились?

СЕРГЕЙ. А не надо изображать наездника, если ты конюх.

АЛЕКСЕЙ. Ничего я не изображаю.

СЕРГЕЙ. А тогда зачем нос воротить, когда я рассказываю про мою дуру? Может, вы считаете, что она не дура?..

АЛЕКСЕЙ. Я считаю…

СЕРГЕЙ. Даже если отказывается ДАТЬ, хотя бы раз в день, мужику, который, между прочим, кормит ее – считаете, не дура?

АЛЕКСЕЙ. Я считаю…

СЕРГЕЙ. Даже если рассказывает мне, в праздник, в день Независимости, что у любовника ее подружки дружок тридцать сантиметров… не дура?.. Тридцать сантиметров, а, как вам это нравится?.. Какие нервны нужны, чтобы слушать про эти тридцать сантиметров!..

АЛЕКСЕЙ. Я считаю…

СЕРГЕЙ. Вот у вас как, фантазия работает?.. Вы можете себе этого пантагрюэля представить?

АЛЕКСЕЙ. Ну… Я…

СЕРГЕЙ. Тридцать сантиметров, а? Я как раз куриное крылышко обгладывал, я в курице больше всего крылья люблю и ноги... А тут крыло попалось... Хорошо, не нога... Вот мне это крыло и стало поперек трахеи... Чуть не задохнулся насмерть… Обратите внимание, не двадцать два, например… и даже не четвертак, что как-то еще можно... Тридцать.

АЛЕКСЕЙ. Многовато.

СЕРГЕЙ. Мурашки по коже. Тридцать... Вы поймите, я не фанат нумерологии, мне что тридцать что двадцать восемь… Но дело-то даже не в них.

АЛЕКСЕЙ. Не в ком?

СЕРГЕЙ. Не в тридцати сантиметрах. А вот в этой ухмылочке скабрезной... Мол, дружок у него – тридцать сантимтров… И пауза, знаете, мхатовская... А потом — «Ты, Сереж, когда приклеешь паркет в прихожей?..» (Пауза.) Ну и как вам это?

АЛЕКСЕЙ. Я знаю, где клей хороший продают.

СЕРГЕЙ. Клей?

АЛЕКСЕЙ. Ну, для паркета. Я так понял, у вас проблема с паркетом.

СЕРГЕЙ. Да не с паркетом. С бабой у меня проблема, уважаемый. Ведь не просто так она съехала на паркет, а с определенным умыслом… Давай, мол, займись паркетом, раз у тебя с дружком не сложилось... Только вы не подумайте, уважаемый, что я об этом все время думаю. Да мне плевать на него… в смысле на дружка.

АЛЕКСЕЙ. Я понимаю.

СЕРГЕЙ. Да разве вы можете… Она же уже почти год мне не дает. Триста двадцать четыре дня сегодня исполняется...

АЛЕКСЕЙ. Многовато.

СЕРГЕЙ. Ну что ей, трудно? Делов-то. Бог с ней, с любовью, да и есть ли она... Это ж только сначала целуешься-милуешься, а через пару лет за голову хватаешься — кто эта женщина, которая орет на тебя, как на собаку, которая нассала на половик?.. И как так случилось, что ты руку поднимаешь не чтобы обнять, а чтобы защититься?.. Да Бог с ней, уважаемый, с любовью этой… Хотя бы давала, как другие… А она… Я как подумаю, что до конца жизни она будет мне нервы трепать. Да и ваша трепать будет… (Идет к своему тазику.)

АЛЕКСЕЙ. Не будет…

СЕРГЕЙ. Да будет.

АЛЕКСЕЙ. Нет.

 Пауза. Сергей останавливается.

 СЕРГЕЙ. Слушайте, ну почему вы так делаете? Сначала с этой долбанной субботой… Как будто у вас крыша поехала от того, что вы увидели меня не в понедельник, не во вторник, не в среду, не в четверг, не в пятницу, не в воскресенье, а — вот чудеса! – в субботу! Охренеть можно! А теперь с бабой - хотя отлично знаете, что будет она трепать вам нервы, будет, будет, будет!..

АЛЕКСЕЙ. Не будет.

СЕРГЕЙ (почти орет). Да почему?

АЛЕКСЕЙ. Умерла она... (Пауза) В боку колет, говорит, нехорошо мне. И легла. Через минуть пять хрипеть начала. Хррррррррхххххх... Хррррххххх... Я воды принес, а она мотает головой, красная, как помидор. А потом, наоборот, стала белой... И обтекла… Как свечка… В потолок уставилась и лежит… Как будто трещину там увидела… или еще чего... лежит и дышит… глубоко… но редко… Говорю, воду будешь пить?.. А она не отвечает… Дышит… Я говорю, ты чего, Тань, вставай. Чего лежать-то? Хватит, говорю, лежать. Дела есть… Они ждать не будут… А мы хотели цветы пересадить в новые горшки. Их, оказывается, пересаживать нужно. Чтобы лучше цвели. Ей одна бабулька во дворе посоветовала, ну, мы и решили. Говорю, у меня час остался до смены, вставай давай… А землю-то я заранее притащил, из ботанического сада, в горсти крошится, как хлеб. И пахнет хорошо. Червями и личинками. Говорю, давай, Тань... Только, это... вижу...

СЕРГЕЙ. Не дышит?

АЛЕКСЕЙ. И в потолок смотрит… Просто так… Глаза не двигаются. Как камни. Ну, я это... отнес воду на кухню и вылил. Чайник поставил. А потом выключил. Я ведь чай не люблю. Вкуса никакого. Горечь одна. Я кофе пью. Растворимый. Со сгущенкой. Сижу, значит, и не знаю, что делать дальше. Вроде нечего. Так и сидел, пока будильник не зазвонил. На работу, вечерняя смена. Но я не пошел. Накой мне теперь на работу ходить? Для чего?

СЕРГЕЙ. И вы… в баню?

АЛЕКСЕЙ. Ну да, вот в баню пошел.

СЕРГЕЙ. А как же... она?

АЛЕКСЕЙ. Она? Не пошла.

СЕРГЕЙ. Понятное дело. Была бы живая...

АЛЕКСЕЙ. Но она-то мертвая.

СЕРГЕЙ. Я в курсе.

АЛСЕЙ. Поэтому... не пошла…

СЕРГЕЙ. Вы смеетесь надо мной?

АЛЕКСЕЙ. Мне ведь не до смеха... (Отворачивается.)

СЕРГЕЙ. Неужели? А на мой взгляд, из вас шутки прямо выпрыгивают! Как лягушки! Вы, наверно, известный юморист, просто я не узнал вас под шапочкой...

 

И только тут Сергей понимает, что Алексей плачет. Сергей замолкает и стоит в растерянности. Не знает, что делать. Не знает, что сказать. Отходит к своей скамейке. Возвращается.

 

СЕРГЕЙ. Вы простите, если я вас обидел. Язык у меня без костей, не язык, а бумага наждачная. Такой язык только баба моя и может выдержать. Да вы ее, можно сказать, знаете — это она забыла шампунь положить… Я ведь всех друзей растерял... Доставал их, пока не послали куда подальше. Но ничего не могу с собой сделать. Как будто кто-то меня щекочет вот здесь, изнутри. (Тыкает пальцем в голову.)… Эй, Серееееегааааа, давай-ка, покакай... вон идет подходящая кандидатура… Ну, я и… сами понимаете… проще простого. А ведь дуре-то моей чаще всех перепадает. Всегда под рукой. И что вы думаете, хоть раз выругалась? Взбрыкнула? Все терпит...

АЛЕКСЕЙ. Это вам повезло, только зря она…

СЕРГЕЙ. Что?

АЛЕКСЕЙ. Ну, не дает... Хотя бы разок… Не по-людски… Вам же надо.

СЕРГЕЙ. Да? А, по-людски, когда мужик подходит, хватает за жопу: «Ну, давай, пшли, дура, трахнемся по быстрому, а то меня ребята в пивнушке заждались!»

АЛЕКСЕЙ. Зачем же вы так? Можно же культурно сказать. Пойдем займемся ЭТИМ... Или... я хочу тебя... Назвать ее ласково... Моя... Писяточка... Это так, для примера… Тут много вариантов…

СЕРГЕЙ. Да блин, вы что думаете, я не знаю, как предложить партнерше совокупление? Я что, похож на питекантропа?

АЛЕКСЕЙ. Нет.

СЕРГЕЙ (грустно). Все я знаю, уважаемый... А когда надо применить... заедает!..

АЛЕКСЕЙ. А может, потренироваться?

СЕРГЕЙ. Как это?

АЛЕКСЕЙ. Например, перед зеркалом?

СЕРГЕЙ. Перед зеркалом?.. Пойдем в постель, моя писяточка?.. Это, знаете ли, как-то двусмысленно...

АЛЕКСЕЙ. А это… можно перед ее портретом... Нет, перед портретом тоже не получится… Надо же, чтобы она реагировала… Слушайте, я знаю… знаю!.. Я вспомнил… может, вам пригодится... мы в детстве так делали... Значит, берете два листочка. Один наматываете на карандашик, чтобы он загибался. А на другом, который не загибается, вы рисуете жену, сердитую — мол, отстань, не дам. А на том, который загибается, она у вас, наоборот, улыбается — мол, а почему бы и нет, если ты меня хочешь, то и я тебя хочу... (Сергей молчит обалдело.) И, значит, крутите карандашиком налево-направо, налево-направо, и она то сердится, то хочет, то сердится, то хочет… То сердится… То хочет… Вот такая тренировочка… Налево, направо... Сердится — хочет…

СЕРГЕЙ. И вы предлагаете мне карандашиком крутить?

АЛЕКСЕЙ. Но ведь не получается у вас без карандашика. Чего ж не покрутить.

СЕРГЕЙ (вздыхает). И с карандашиком ничего не получится. Потому что я ПРИДУРОК.

АЛЕКСЕЙ. А на мой взгляд, вы совсем не похожи на придурка. Придурки — они другие.

СЕРГЕЙ. И какие они — ваши придурки?

АЛЕКСЕЙ. Почему это мои?

СЕРГЕЙ. Ну не ваши. Наши.

АЛЕКСЕЙ. Почему наши?

СЕРГЕЙ. Господи! Это просто так говорят! Для юмора!

АЛЕКСЕЙ. Надо же, а я и не знал.

СЕРГЕЙ. И какие они?

АЛЕКСЕЙ. Грубые.

СЕРГЕЙ. Я тоже грубый.

АЛЕКСЕЙ. Да не, вы фигня рядом с ними. Они злющие изнутри. Как крокодилы. А вы только делаете вид.

СЕРГЕЙ. Почему это я делаю вид?

АЛЕКСЕЙ. Может, боитесь. Что люди узнают. Что вы негрубый.

СЕРГЕЙ. Ну, знаете, портрет вы нарисовали... Тот еще типчик. Делаю вид, что грубый, а сам размазня, и еще разоблачений боюсь. Да я, знаете, как могу! Я так пошлю, что чертям станет тошно...

АЛЕКСЕЙ. Не, не получится у вас, хоть ругайтесь, хоть кричите, хоть что. Настоящие грубые — они знаете какие… если их толкнули, так они догонят и тоже толкнут… или плюнут… А если тот больно здоровый, ну кто их толкнул, то подождут, когда он спиной повернется, и все равно плюнут. Но незаме